Стражи Хейвена - Страница 457

457

— Включая вас?

— Я помню Харальда во время последней великой обороны Лесного замка, когда трупы громоздились такими горами, что мы использовали их в качестве баррикад, — медленно проговорил сэр Роберт. — Он хорошо дрался. Как-то раз он спас мне жизнь, хотя, по-моему, не заметил этого. Я бы пошел за этим человеком. Но король Харальд оказался кем-то другим. Словно он приложил максимум усилий, чтобы взойти на трон, а, добившись заветной цели, не знал, что с ней делать. Это был монарх, занятый только тем, чтобы не уступить никому ни грана власти, — и к черту права и потребности народа! Я верил в демократию. В глазах Харальда это сделало меня врагом.

— Где вы находились в момент убийства короля? — спросила Фишер.

— Встречался с продемократической группой, выражавшей желание нанять меня. Выяснилось, что мои услуги им не по карману.

— Я думал, вы верите в демократические реформы, — не понял Хок.

Сэр Роберт улыбнулся:

— Я — профессиональный политик. У меня больше нет личных мнений, кроме тех, за которые мне платят. На страну неизбежно надвигается некая форма демократии. Все видели это, кроме Харальда. Идея носится в воздухе и деваться никуда не собирается. Монархия была обречена с того самого момента, как Харальд позволил Магусу открыть Трещину. — Сэр Роберт пристально посмотрел на Хока и Фишер. — Я дам вам один совет. Бесплатно, хоть это и противоречит моим правилам. Берегитесь. В замке очень много людей, имеющих веские причины желать, чтобы смерть Харальда оставалась тайной.

Хок и Фишер едва заметно поморщились.

— Мы знаем, — сказал Хок. — Поверьте, мы знаем.

Сэр Вивиан Хеллстром, прославленный герой Алой башни и главнокомандующий гвардией замка, сидел в одиночестве у себя в покоях и читал неинтересную книгу. Он всегда был один, даже в детстве. Люди боялись Вивиана из-за его ужасных родителей и из-за того, кем он мог со временем стать. Единственным другом оставался брат, Гавейн, и Вивиан всегда завидовал его непринужденному обаянию, которое прогоняло страх и превращало врагов в друзей. Но Гавейна больше нет рядом. Поэтому сэр Вивиан просто командовал своими гвардейцами, которые восхищались им и повиновались ему, но никогда его не любили. А когда сэр Вивиан не был нужен при дворе, он уходил домой и сидел там в одиночестве, ожидая, когда он снова кому-нибудь понадобится. Потому что быть нужным почти так же хорошо, как быть желанным.

Книга оказалась очередной монографией о единственном светлом моменте в его жизни, осаде Алой башни. Издатели послали ему сигнальный экземпляр, почтительно осведомляясь, не проверит ли он точность излагаемых фактов и не напишет ли, если не трудно, свои рекомендации. Он одолел уже половину, и никакого впечатления она на него не произвела. Авторы верно изложили факты, но не имели ни малейшего представления об описанных в повествовании людях и силах. Что неудивительно, поскольку никто из главных действующих лиц, включая Гавейна и Вивиана, ни разу не согласился дать интервью. Пусть себе поют песни и рассказывают легенды. На один краткий миг он стал героем и ни с кем не собирался делиться этими воспоминаниями.

В комнате сгустились сумерки. Сэр Вивиан взглянул на свечу, стоявшую на столе возле кресла, и она вспыхнула. Теперь, когда он состарился, магия давалась ему все легче и легче. Он никогда не изучал ее, он даже отказал ей в статусе заветной мечты солдата. Когда их с Гавейном прижали в Алой башне, магия была похоронена в нем так глубоко, что Вивиан не сомневался: они с Гавейном погибнут. Поэтому он сражался с врагом мужеством и холодной сталью и насмерть стоял против целой армии. Но когда все закончилось, они с Гавейном были еще живы. Они удержали Алую башню, и магия была тут абсолютно ни при чем.

Вивиану всегда было важно сделаться человеком, не прибегая к наследию своих бесславных родителей. Поэтому он и стал воином. И все равно никто по-настоящему не любил его и не доверял ему.

В такие моменты сэр Вивиан жалел, что не пьет.

Пока не вспоминал отца.

Сэр Вивиан в определенной степени верил в Хока и Фишер. Они решительно намеревались докопаться до истины и, что еще более важно, никому не давали спуску. Что делало их присутствие глотком свежего воздуха при нынешнем дворе.

Хеллстром добросовестно пытался проникнуться симпатией к королеве, но пока получалось плохо. Фелиция никого к себе не подпускала. И все равно он найдет убийцу ее мужа и покарает предателя, чего бы это ни стоило. Он поклялся в том своим именем и честью. Главнокомандующий старался поддерживать регента и защищать ее от многочисленных недругов, даже от ее собственного отца. Он восхищался силой духа королевы, хотя характерец у нее не из легких. Но Вивиан понятия не имел, знает ли королева о его добрых побуждениях и как она относится к нему. Он никогда не умел разговаривать с женщинами. Что им нужно сказать? Что они хотят слышать? Это всегда была специальность Гавейна.

Сэр Вивиан до сих пор тосковал по королеве Элеаноре, супруге покойного короля Иоанна, хотя ее давным-давно похоронили. Она была красива, очаровательна и очень любезна — даже с косноязычным дураком, вроде юного Вивиана Хеллстрома, который молился на нее издали и готов был умереть за нее. Однажды она ему улыбнулась. Сразу по возвращении из Алой башни. Разумеется, она улыбнулась и Гавейну тоже, но все равно в той улыбке присутствовало нечто особенное, предназначавшееся только для него. Вивиан пронес воспоминание об этом через всю жизнь. Оно согревало его сердце даже в самые холодные дни.

457