Стражи Хейвена - Страница 402

402

Затем ночь сменилась днем, тьма слепяще ярким солнечным светом. И снова день стал ночью, луна над головой подернулась синевой, словно вернулись первые признаки разложения. И вновь ночь стала днем, и мир раскололся перед ними, ибо само пространство дало трещину, чтобы открыть бесконечный туннель, освещенный жутковатым серебристым светом.

Хок уже видел однажды такое, когда Верховный маг применил заклятие прямого переноса. Он силой направил своего бьющегося в истерике коня прямо в туннель, и остальные последовали за капитаном. И вход захлопнулся за ними.

Они заставили коней перейти на шаг. Время и пространство имели здесь совершенно иное значение, и с закрытием туннеля они оказались в безопасности. Никакая погоня теперь их не достигнет. Находиться в серебристом коридоре было все равно, что вернуться в то место, где ты находился прежде, чем был зачат и рожден во плоти. Поэтому Хок и Фишер ни капельки не удивились, когда мертвые пришли поговорить с ними. Призраки из прошлого, к которому они повернулись спиной.

К принцу Руперту явился его покойный отец, король Иоанн. Он казался старым, усталым и побежденным, и когда король взглянул на сына, глаза его были полны грусти. Говорил он шепотом, но слова его резали как нож: «Мои сыновья всегда разочаровывали меня».

Затем он пропал, уступив место ужасному бледному лику князя демонов, который улыбнулся своей кошмарной улыбкой и сказал: «Предатели всегда хорошо мне служили».

Появился сэр Чэмпион, все еще покрытый кровью от своих смертельных ран, и зашагал рядом с Рупертом. Не оборачиваясь, произнес: «До сих пор тебя вело только мужество».

И, наконец, Харальд, мертвый Харальд, укоризненно посмотрел на брата: «Ты всегда говорил, что из меня получится лучший король, чем из тебя».

Принцессе Джулии покойный король Иоанн молвил ласково: «Никогда никому не доверяй. Особенно тем, кого любишь».

Ее погибший друг Бодин, на груди которого все еще зияла нанесенная ею смертельная рана, дружески кивнул ей: «Каждый кого-нибудь предает». А затем явился дракон, давно умерший и пожранный огнем. Разглядывая ее пустыми глазницами обугленного черепа, он произнес:

«Магия уходит из мира. Но это не значит, что она утрачена».

И наконец к ней подошел Харальд, некогда бывший ее любовником, и взял ее руку в свои холодные мертвые пальцы: «Я действительно любил тебя, Джулия. По своему».

Призраки говорили спокойными, отрешенными голосами, исполненными знания, которое дается только мертвым. А живые сердца Джулии и Руперта больно бились в груди, когда они вспоминали то, что, по их мнению, давным-давно утратили. Откуда-то они знали, что им сообщили нечто необходимое, но изобилие явленных мертвецов ослабило их. Пусть даже воспоминания о потерях и поражениях оставались невысказанными, эти утраты никогда по-настоящему не забывались. Живым не полагается слышать мертвых, потому что сердце человеческое не в состоянии вынести слишком много правды.

И тут серебристый туннель в ревом распахнулся и выбросил всадников в реальный мир. На них обрушились все запахи, звуки и краски Леса. Огромные деревья гордо вздымали кроны в яркой зелени роскошной летней листвы. Воздух полнился птичьим пением и гудением насекомых сочными запахами земли и перегноя.

Хок натянул вожжи, остальные тоже остановились. С минуту принц сидел в седле, тяжело дыша от напряжения слишком сильны были переполняющие его чувства. Затем Хок гневно воззрился на Чанса:

— Почему ты нас не предупредил?

Квестор неуверенно посмотрел на него.

— Простите. Я так понял, что вы уже путешествовали подобным образом.

— Мы не об этом, — тяжело уронила Фишер. — Ты должен был сказать нам. Ты должен был сказать нам о мертвых.

— О каких мертвых? — быстро оглядываясь, уточнил Чаппи.

— Они приходили говорить со мной, — сказал Хок. — Призраки прошлого, давно похороненные.

— Мертвые, — добавила Фишер. — Отчаянно пытавшиеся предупредить меня о… чем-то.

Чанс медленно покачал головой:

— Никто никогда не сообщал о таких побочных эффектах. Трещина — это просто… вид транспорта. Сотни тысяч людей прошли через нее в обоих направлениях, и никто никогда не говорил, что слышал голоса. Наверное, это опять из-за Дикой магии.

— Вероятно, подобное происходит только с нами, — согласился Хок. — Прошлое и то, что нам пришлось сделать, — это не отпускает.

— Кто говорил с вами? — с любопытством спросил Чанс. — Что они сказали?

Хок и Фишер переглянулись.

— Может, и расскажем. Когда-нибудь.

— Довольно! — произнес новый голос, исполненный высокомерия мелкой сошки, которой досталось покомандовать. — Вам надлежит задекларировать все, что вы привезли с собой с юга, прежде чем вам будет дозволено продвинуться хоть на шаг дальше.

Путники обернулись и обнаружили с полдюжины палаток и человек двадцать вооруженных солдат. Хок и Фишер уставились на Чанса.

— Таможня и иммиграционная служба, — извиняющимся тоном пояснил он.

— Добро пожаловать домой, — проворчал Хок. — Ничего не меняется.

4. С ВОЗВРАЩЕНЬИЦЕМ

Хок только глянул на таможенников и сразу понял, что не поладит с ними. Перед ним стоял расплывшийся тучный тип, облаченный в яркую, голубую с терракотовым, униформу. Он отличался вздернутым носом и высокомерно-презрительным взором мелкого чиновника, который в глубине души осознает, что его продвинули гораздо дальше пределов его компетенции, но никогда не покажет этого окружающим. Из тех чинуш, которые владеют всеми тонкостями инструкций, мешающих вам получить то, на что вы имеете полное право. Такие вечно повторяют, что просто делают свою работу. И что сделать для вас исключение они не в силах; если только, разумеется, вы не захотите немного смазать колесо государственной машины…

402